![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
octaviaНачитавшись дневников жены Софьи Андреевны, я давно уже не восхищаюсь нашим всем графоманом Толстым. Однако усадьбу его в Хамовниках нежно люблю, посещали её несколько раз (отчёты тут и тут). Конечно, имеет смысл и в Ясную Поляну съездить - не к графу, но в русскую усадьбу (или то, чем её считают сегодня). Похватав по верхам всякой информации, цитирую сюда классический список "10 мест, которые стоит посетить с детьми в Ясной Поляне", хотя почему только с детьми?
Поскольку я там никогда не была, то и фото не будет, исключительно иллюстрации с оф.сайта.![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif)
jane777, ты когда отчёт напишешь?
1. Башенки въезда и каменка
Белые башенки с зелёной крышей и флажками-флюгерками — символ Ясной Поляны, самое узнаваемое строение усадьбы. Они были построены при деде Льва Толстого, Николае Волконском, в 1820-е годы. Он получил усадьбу в наследство от своего отца и, поселившись здесь в 1799 году со своей дочерью Марией, будущей матерью Льва Николаевича, сразу начал заниматься масштабным строительством.
Изначально башенки служили вереями — то есть на них вешались массивные железные ворота, которые, как в средневековых замках, открывались для гостей только по воле хозяина усадьбы. Какое-то время они служили сторожками для часовых, где те могли укрыться от непогоды.
Слева от въездных башенок стоит небольшой домик, называемый «каменкой». Долгое время он был жилищем яснополянского садовника, но в 1890-е годы в этой скромной постройке открылась школа для крестьянских детей. Учителями здесь были старшие дочери Толстого, Татьяна и Мария, иногда учить детей заходил и сам писатель. К сожалению, после нескольких лет работы школа в каменке была закрыта как незаконная.
2. Дом семьи Толстых
Толстой поселился в этом флигеле, выйдя в отставку и вернувшись в Ясную Поляну в 1856 году, а через 6 лет, сразу после свадьбы, сюда приехала Софья Андреевна. Изначально дом был намного меньше, чем то, что мы видим сегодня, и выглядел абсолютно так же, как и флигель Кузминских. Но постепенно семья Толстых росла (у писателя и его жены было 13 детей), и вместе с ней рос дом. За 30 лет к дому сделали пять пристроек. Самая знаменитая появилась в 1892 году — терраса с резными балясинами. В летнее время жизнь всего семейства переносилась сюда. Здесь обедали, пили чай и принимали гостей. Многие из них вспоминали, что терраса настолько густо была обвита диким виноградом, что в этой зелёной стене приходилось проделывать окна для света.
В этом доме писатель провел около 50 лет, здесь создал свои самые знаменитые произведения. В доме до сих пор хранится несколько десятков тысяч предметов, окружавших писателя: большой кожаный диван, на котором он родился, больше 20 000 книг с миллионом толстовских помет, фотографии и портреты родственников и друзей, палка-стул, которую Толстой брал на пешие прогулки, предок диктофона — фонограф, благодаря которому мы и сегодня можем услышать голос Льва Толстого; вечное перо и карандаш с фонариком — незаменимые помощники писателя в его литературном труде, и многое-многое другое.
3. Нижний парк и вышка-беседка
Николай Волконский, предок ЛНТ по материнской линии, очень любил парки — и в 1810-е годы разбил в Ясной Поляне большой английский парк, или «аглицкий сад». Английские парки ещё называют пейзажными: они должны выглядеть естественно, подчеркивать природный пейзаж и дополнять его. Под такие парки обычно выбирали какую-нибудь неровную местность — с оврагами и лощинами — и сажали множество разных деревьев и кустарников. Яснополянский парк высажен на месте нескольких оврагов, в нем есть клёны, ясени, тополя, вязы. Ещё в таких парках очень ценились водоёмы — вот и в яснополянском парке есть каскад из трёх прудов: Верхнего, Среднего и Нижнего. Нижний пруд называли «Кошачьим», его можно узнать по красивым березовым мостикам. Ограждений в пейзажных парках не ставили, но иногда делали незаметные изгороди, проложенные по дну оврага. По-французски они назывались «ha-ha», а в русском языке получили имя «ах-ах» или «аха» — из-за эффекта неожиданности.
В этом парке часто гуляла мать Льва Толстого, Мария Волконская. Один из её любимых маршрутов заканчивался вышкой-беседкой, откуда можно было смотреть на дорогу. Лев Толстой восстановил эту беседку в память о матери, умершей в 1830 году, когда он был совсем маленьким.
4. Теплица и Конюшня
Теплицу, где сейчас растут ананасы, бананы, гранат, померанцы, артишоки, смородина, душица, лаванда, мята, полынь, розы, пионы, крокусы и многое другое, Лев Толстой обустроил в конце 1860-х, на месте оранжерей своего деда Николая Волконского.
В своих воспоминаниях Лев Толстой пишет, что его дед терпеть не мог охоты, традиционного развлечения дворян, «а любил цветы и оранжерейные растения», поэтому неудивительно, что при нём в Ясной Поляне появились оранжереи: две деревянные и одна стеклянная. Николай Волконский разводил здесь всевозможные растения, в том числе экзотические, вроде мексиканской клубники.
Став яснополянским помещиком, Лев Николаевич старался поддерживать оранжереи в порядке. В его дневниках за 1850-е годы мелькают многочисленные заметки об их ремонте, о посадке цветов, плодовых деревьев, цикория и даже кофе. А летом оранжереи Волконского часто превращались в кабинет писателя — Толстой приходил сюда работать, а иногда — прятаться от гостей. По воспоминаниям его свояченицы Татьяны Кузминской, уходя туда, он говорил: «Мой адрес — в оранжерее»
В ночь на 15 марта 1867 года оранжереи сгорели, жена Льва Толстого Софья Андреевна вспоминала об этом в своих дневниках: «…ночью, часов в 10, загорелись наши оранжереи и сгорели все дотла. …Лёвочка вытащил детей садовника и их имущество, я бегала на деревню за мужиками. Ничего не помогло, все эти растения, заведённые ещё дедом и которые росли и радовали три поколения, — всё сгорело, осталось очень мало и то, вероятно, промерзшее и обгорелое» .
Сейчас в Ясной Поляне живут 14 верховых и тяжеловозных лошадей разных пород и мастей, а также 5 шетлендских пони. Лошади в усадьбе были всегда. Лев Толстой обучался верховой езде с самого детства — вместе со своими старшими братьями Николаем, Сергеем и Дмитрием. В своих воспоминаниях писатель рассказывал, что всегда со стыдом вспоминал, как однажды решил покрасоваться перед братьями и долго бил хлыстом старую мирную лошадь, на которой их учили ездить, а она отказывалась скакать и все время поворачивала к конюшне.
По собственным подсчетам, Толстой провел в седле в общей сложности 7 лет. Умение ловко управлять лошадью не раз спасало писателю жизнь: на Кавказе ему удалось оторваться от горцев, а во время работы на голоде в Рязанской губернии (писатель открывал там общественные столовые) — преодолеть замерзший Дон.
Увлечение Толстого лошадьми не ограничивалось только верховой ездой. В 1870-х годах он задумался о собственном конном заводе в Самарской губернии и даже мечтал вывести новую породу лошадей, скрестив «чистокровных английских верховых лошадей с быстроногими степными лошадками». Толстовская конюшня в Самаре разрослась до 4000 голов, но ничего не вышло: почти все лошади пали в 1880-е годы от голода и болезней. Некоторые самарские лошади были привезены в Ясную Поляну и остались здесь вместе с любимыми лошадьми Льва Николаевича — Делиром, Тарпаном, Фру-Фру и Зорькой, на которых он ездил и в усадьбе, и в Москве.
5. Яблоневые сады и Любимая скамейка Льва Толстого
Яблоневые сады в Ясной Поляне тоже заложил Николай Волконский — при нём посадили 849 яблонь 34 сортов. Его дочь Мария и её муж Николай Толстой, родители Льва Толстого, продолжили традицию уже в начале XIX столетия. Став полноправным наследником Ясной Поляны в 1847 году, Толстой решил сильно расширить территорию садов. И первый сад появляется уже 1863 году, вскоре после женитьбы. Софья Андреевна вспоминала: «…Лев Николаевич насажал большой яблочный сад, говоря, что это для Серёжи, который тогда родился» .
Всего писатель посадил 7800 деревьев, и в итоге площадь садов достигла 40 гектаров. Сейчас в яснополянских садах можно найти более 30 различных сортов, в том числе «грушовку», «коробовку», «скрыжапель» и «мирончик». Кроме яблонь в садах Толстых выращивали вишни, сливы, малиновые и смородиновые кустарники.
За полвека, во время которого Лев Толстой был хозяином Ясной Поляны, здесь посадили 180 гектаров леса. Писатель ухаживал за лесом постоянно: очищал посадки от валежника, обрезал сушь и кустарники.
Сейчас в Ясной Поляне — 254 гектара хвойных и лиственных лесов: Чепыж, Арковский Верх, Источек, Заказ, Березовый Клин и, конечно, Елочки — одна из самых поздних посадок. У леса особая форма: ели посажены ромбами, а между ними — берёзы и дубы. Вырастить ёлочки было непросто: деревья принимались плохо, быстро сохли и гибли. Софья Андреевна работала над этими посадками пять лет — с 1890 по 1895 год, и в конце концов все получилось. Лев Толстой часто уходил сюда писать: «Я всегда любуюсь на эти елочки: это мое любимое место. И по утрам это — моя прогулка. Иногда я сажусь здесь и пишу». В 1907 году Софья Андреевна распорядилась поставить на краю леса скамейку из березовых бревнышек, на ней можно посидеть и сегодня.
6. Флигель Кузминских
Во флигеле Кузминских в 1859 году Лев Толстой открыл свою первую и самую знаменитую школу для крестьянских детей. Дети приходили сюда утром не к определённому часу, а когда освободятся от домашних и хозяйственных дел или когда их отпустят родители; занятия длились примерно с 8 часов утра до 8–9 вечера, с одним или двумя перерывами в середине дня. Привычных нам уроков с переменами и звонками не было, привычных для того времени телесных наказаний вроде ударов розгами, линейкой или стояния в углу на гречихе — тоже. Сидеть за партой в толстовской школе было совсем не обязательно, можно было разместиться на полу или подоконнике, а если ученик уставал, он прямо на уроке мог подремать где-нибудь в уголке или под столом. Уроков на дом не задавали. Мальчики и девочки 7–13 лет изучали в толстовской школе 12 предметов: чтение, писание, каллиграфию, грамматику, Священную историю, русскую историю, рисование, черчение, пение, математику, беседы из естественных наук, Закон Божий, но на занятии каждый делал то, что ему было интереснее.
К сожалению, школа во флигеле Кузминских просуществовала недолго: летом 1862 года, когда Толстого не было в усадьбе, в Ясной Поляне был проведен жандармский обыск — пытались найти тайную типографию и революционные писания. Это событие нанесло школе и авторитету Толстого большой урон. «Теперь, чем дольше я в Ясной, тем больней и больней... становится вся испорченная жизнь. ...Вся моя деятельность, в которой я нашёл счастье и успокоенье, испорчена. …Народ смотрит на меня уже не как на честного человека, мнение, которое я заслужил годами, а как на преступника, поджигателя или делателя фальшивой монеты, который только по плутоватости увернулся», — писал он своей тетушке Александре Толстой.
Хоть школа во флигеле Кузминских и закрылась, педагогическую деятельность Толстой не оставил. Уже в 1870-е годы в доме писателя открылась ещё одна школа, где преподавал не только Лев Николаевич, но и его старшие дети. Сергей Толстой вспоминал, что в этой школе, как и прежде, его отец старался найти новые приёмы обучения:
«Таблицу умножения он заставлял нас выучить наизусть только до пяти, а умножение чисел от шести до десяти производить на пальцах следующим образом: вычесть из каждого множителя число пять, остатки отложить на пальцах обеих рук, загнув их, и сложить загнутые пальцы — это будут десятки произведения; остальные не загнутые пальцы обеих рук перемножить и приложить к десяткам. Например, требуется помножить 7х9. Вычитая по 5 из каждого множителя получается 2 и 4. На одной руке загибается 2 пальца, на другой — 4. Сумма их — 6. Это десятки. Остальные не загнутые пальцы перемножаются 1х3=3. Следовательно, произведение 7х9=60+3=63» .
После этой школы появилась новая — в каменке у ворот, а после нее, уже в начале XX века, в доме одного из жителей деревни Ясная Поляна.
7. Камень на месте дома
Центральным элементом в архитектуре Ясной Поляны был большой барский дом с двумя абсолютно одинаковыми флигелями (сейчас дом-музей и литературный музей). Все эти три здания начали строить при деде писателя Николае Волконском, а закончили уже при отце Толстого, Николае. Окончательно Большой дом с флигелями был построен в 1824 году. В этом просторном — 42 комнаты! — доме Лев Толстой родился и провёл первые годы детства. Но после смерти отца будущий писатель, его братья и младшая сестра начали часто уезжать из родового имения, дом начал ветшать.
Толстой ещё вернется сюда в конце 1840-х, а потом, в 1851 году, отправится из Ясной Поляны на военную службу — сперва на Кавказ, а потом в Крым. В период службы в дневниках писателя часто появлялись упоминания о карточной игре и, соответственно, долгах, а желание издавать журнал для солдат, «Военный листок», только усугубило его материальное положение. Выходом из затруднительной ситуации оказалась продажа родительского дома. Покупатель нашелся в 1854 году: помещик Горохов из соседнего имения Долгое приобрел дом за 5000 рублей ассигнациями. Постройку разобрали в Ясной Поляне, перевезли в Долгое и там снова собрали как большой конструктор Lego.
Через три года после смерти Толстого, в 1913 году, московский меценат Шахов выразил готовность выкупить старый дом писателя и вернуть его в Ясную Поляну. Но было уже поздно: «…дом уже не существовал. На его месте осталась только рамка от разобранного фундамента. <...> Дерево наполовину уже было сожжено в печах, а кирпич, из которого был сложен первый этаж, тоже распределён по дворам. Крестьяне понимали, что дом, связанный с памятью о Толстом, имеет особую ценность, собирались устроить в нём школу или больницу и, как оказалось, посылали даже по этому поводу ходоков к одной из дочерей Толстого, предлагая Толстовскому обществу купить дом. Представители семьи Толстых хотели сначала сами осмотреть дом и всё собирались съездить в Долгое. Собирались, собирались, да так и не собрались».
Когда кто-нибудь спрашивал его, где он родился, Толстой «показывал на высокую лиственницу, растущую на месте старого фундамента. — Вон там, где теперь макушка этой лиственницы, была маменькина комната, там и я родился, на кожаном диване».
В яснополянскую усадьбу удалось вернуть только одну деталь от дома Льва Николаевича — камень из фундамента, на котором позже появилась надпись: «Здесь стоял дом, в котором родился Л. Н. Толстой».
8. Павильон
Небольшой окрашенный в серо-голубоватый цвет деревянный домик, «павильон», был построен в 1888 году. Здесь в начале XX века открылась яснополянская амбулатория, где любой нуждающийся мог бесплатно получить медицинскую помощь. Принимал больных домашний врач Душан Маковицкий. До появления амбулатории врачеванием крестьян, приходивших за помощью в усадьбу, занималась Софья Андреевна. В одном из писем к Толстому она говорит: «Столько у меня больных, Левочка, что просто ужас! Стала настоящим доктором и думаю серьезно зимой на медицинские курсы ходить». Отец Софьи Андреевны был врачом, так что какие-то медицинские знания у неё были; известно, что она самостоятельно изучала медицинские книги. Впоследствии лечением крестьян занялась дочь Маша, отучившаяся на курсе медицинских сестер. «Вот она действительно любила лечить, легко выносила вид ран, крови, даже страданий. Усердие и самоотверженность в ней были удивительные», — писала Софья Андреевна в своих воспоминаниях.
О том, как врачевал сам Лев Николаевич, почти ничего неизвестно. В его дневниках и воспоминаниях современников часто встречаются записи о том, что он постоянно навещал тяжело больных крестьян, в том числе во время эпидемий. Своих детей, по воспоминаниям сына Ильи, он лечил так: «…ушибешься — не плачь, ноги озябли — слезай, беги за экипажем, живот болит — вот тебе квасу с солью, пройдет».
9. «Гимнастика»
Весной 1895 года 67-летний Толстой записал в дневнике: «Жизнь есть движение. Я живу и потому ношу в себе силу движения, я есмь это движение». Писатель занимался спортом всю жизнь и даже в 82 года пытался не снижать темп: «Начал делать несвойственную годам гимнастику и повалил на себя шкап. То-то дурень».
Когда Толстому было 29, он начал посещать гимнастический зал на Большой Дмитровке, что-то вроде современного фитнес-центра. Его друг, поэт Афанасий Фет, вспоминал: «Надо было видеть, с каким одушевлением он, одевшись в трико, старался перепрыгнуть через коня, не задевши кожаного, набитого шерстью конуса, поставленного на спине этого коня».
Разумеется, в Ясной Поляне тоже занимались спортом. На месте Большого дома Толстой построил специальный спортивный снаряд, который так и назывался — «гимнастика», оборудовал его перекладиной, гимнастическими кольцами и трапецией; в передней дома висели параллельные брусья. Сейчас брусья не сохранились, а вот от гимнастики остался каркас и перекладина. Сын писателя Илья вспоминал, что одно время Толстой почти ежедневно собирал детей у «гимнастики», где они должны были проделывать всякие сложные упражнения. «Самое трудное — это был приём на трапеции с пролезанием через спину, который назывался „Михаил Иванович“. Его могли делать папа и m-r Rey». А старший сын Сергей в своих воспоминаниях пишет: «…он возьмет меня за обе руки и скажет: „Лезь на меня“. Я карабкаюсь по его телу до самых плеч, он меня подтягивает за руки, и я сажусь или становлюсь на его плечо. Тогда он, поддерживая меня, пройдётся по комнате, потом как-то сразу перекувыркнёт вниз головой, и я опять становлюсь на ноги. Мы очень любили эти телодвижения».
10. Могила Толстого
Лев Толстой очень любил своего старшего брата Николая. В детстве Николай часто выдумывал для трёх своих братьев и сестры всевозможные истории. Одна из них была про Фанфаронову гору: будто бы на ней можно загадать одно-единственное желание и оно обязательно исполнится. Чтобы найти эту гору, нужно было выполнить несколько условий. Во-первых, встать в угол и не думать о белом медведе. Во-вторых, пройти, не оступившись, по щёлке между половицами. В-третьих, нужно в течение года не видеть ни одного зайца, не важно, «живого или мертвого, или жареного. Потом надо поклясться никому не открывать этих тайн». Были и другие, еще более трудные условия. В том числе, прежде чем отправиться на Фанфаронову гору, нужно было открыть свои желания: «Сережа пожелал уметь лепить лошадей и кур из воска, Митинька пожелал уметь рисовать всякие вещи, как живописец, в большом виде. Я же ничего не мог придумать, кроме того, чтобы уметь рисовать в малом виде».
Но самой важной историей Николая для его брата Льва стала легенда о зелёной палочке. Николай рассказывал, что в яснополянском лесу Старый Заказ, на краю оврага, он закопал зелёную палочку, на которой написана тайна того, как сделать всех людей счастливыми, как избавить мир от болезней и неприятностей, «никто ни на кого не будет сердиться и все будут любить друг друга, все сделаются муравейными братьями». Маленькие Толстые, впечатлённые историей, даже устроили игру в муравейных братьев, «которая состояла в том, что садились под стулья как можно теснее друг к другу. Стулья эти завешивали платками, загораживали подушками и говорили, что мы муравейные братья, и при этом испытывали особенную нежность друг к другу», как муравьи в муравейнике. Рассказ о зелёной палочке и муравейных братьях со временем приобрел для писателя Толстого важное символическое значение: «Мы называли это игрой, а между тем всё на свете игра, кроме этого», — говорил он в своих мемуарах.
В последние годы жизни, особенно во время болезни, Толстой не раз просил похоронить его там, где спрятана тайна муравейных братьев, «…чтобы никаких обрядов не производили при закопании в землю моего тела; деревянный гроб, и кто захочет, снесёт или свезёт в лес Старый Заказ, напротив оврага, на место зеленой палочки». Просьба писателя была выполнена: его могила — это просто зелёный холмик в лесу.
Текст отсюда, иллюстрации отсюда.
Поскольку я там никогда не была, то и фото не будет, исключительно иллюстрации с оф.сайта.
jane777, ты когда отчёт напишешь?1. Башенки въезда и каменка
Белые башенки с зелёной крышей и флажками-флюгерками — символ Ясной Поляны, самое узнаваемое строение усадьбы. Они были построены при деде Льва Толстого, Николае Волконском, в 1820-е годы. Он получил усадьбу в наследство от своего отца и, поселившись здесь в 1799 году со своей дочерью Марией, будущей матерью Льва Николаевича, сразу начал заниматься масштабным строительством.
Изначально башенки служили вереями — то есть на них вешались массивные железные ворота, которые, как в средневековых замках, открывались для гостей только по воле хозяина усадьбы. Какое-то время они служили сторожками для часовых, где те могли укрыться от непогоды.
Слева от въездных башенок стоит небольшой домик, называемый «каменкой». Долгое время он был жилищем яснополянского садовника, но в 1890-е годы в этой скромной постройке открылась школа для крестьянских детей. Учителями здесь были старшие дочери Толстого, Татьяна и Мария, иногда учить детей заходил и сам писатель. К сожалению, после нескольких лет работы школа в каменке была закрыта как незаконная.
2. Дом семьи Толстых
Толстой поселился в этом флигеле, выйдя в отставку и вернувшись в Ясную Поляну в 1856 году, а через 6 лет, сразу после свадьбы, сюда приехала Софья Андреевна. Изначально дом был намного меньше, чем то, что мы видим сегодня, и выглядел абсолютно так же, как и флигель Кузминских. Но постепенно семья Толстых росла (у писателя и его жены было 13 детей), и вместе с ней рос дом. За 30 лет к дому сделали пять пристроек. Самая знаменитая появилась в 1892 году — терраса с резными балясинами. В летнее время жизнь всего семейства переносилась сюда. Здесь обедали, пили чай и принимали гостей. Многие из них вспоминали, что терраса настолько густо была обвита диким виноградом, что в этой зелёной стене приходилось проделывать окна для света.
В этом доме писатель провел около 50 лет, здесь создал свои самые знаменитые произведения. В доме до сих пор хранится несколько десятков тысяч предметов, окружавших писателя: большой кожаный диван, на котором он родился, больше 20 000 книг с миллионом толстовских помет, фотографии и портреты родственников и друзей, палка-стул, которую Толстой брал на пешие прогулки, предок диктофона — фонограф, благодаря которому мы и сегодня можем услышать голос Льва Толстого; вечное перо и карандаш с фонариком — незаменимые помощники писателя в его литературном труде, и многое-многое другое.
3. Нижний парк и вышка-беседка
Николай Волконский, предок ЛНТ по материнской линии, очень любил парки — и в 1810-е годы разбил в Ясной Поляне большой английский парк, или «аглицкий сад». Английские парки ещё называют пейзажными: они должны выглядеть естественно, подчеркивать природный пейзаж и дополнять его. Под такие парки обычно выбирали какую-нибудь неровную местность — с оврагами и лощинами — и сажали множество разных деревьев и кустарников. Яснополянский парк высажен на месте нескольких оврагов, в нем есть клёны, ясени, тополя, вязы. Ещё в таких парках очень ценились водоёмы — вот и в яснополянском парке есть каскад из трёх прудов: Верхнего, Среднего и Нижнего. Нижний пруд называли «Кошачьим», его можно узнать по красивым березовым мостикам. Ограждений в пейзажных парках не ставили, но иногда делали незаметные изгороди, проложенные по дну оврага. По-французски они назывались «ha-ha», а в русском языке получили имя «ах-ах» или «аха» — из-за эффекта неожиданности.
В этом парке часто гуляла мать Льва Толстого, Мария Волконская. Один из её любимых маршрутов заканчивался вышкой-беседкой, откуда можно было смотреть на дорогу. Лев Толстой восстановил эту беседку в память о матери, умершей в 1830 году, когда он был совсем маленьким.
4. Теплица и Конюшня
Теплицу, где сейчас растут ананасы, бананы, гранат, померанцы, артишоки, смородина, душица, лаванда, мята, полынь, розы, пионы, крокусы и многое другое, Лев Толстой обустроил в конце 1860-х, на месте оранжерей своего деда Николая Волконского.
В своих воспоминаниях Лев Толстой пишет, что его дед терпеть не мог охоты, традиционного развлечения дворян, «а любил цветы и оранжерейные растения», поэтому неудивительно, что при нём в Ясной Поляне появились оранжереи: две деревянные и одна стеклянная. Николай Волконский разводил здесь всевозможные растения, в том числе экзотические, вроде мексиканской клубники.
Став яснополянским помещиком, Лев Николаевич старался поддерживать оранжереи в порядке. В его дневниках за 1850-е годы мелькают многочисленные заметки об их ремонте, о посадке цветов, плодовых деревьев, цикория и даже кофе. А летом оранжереи Волконского часто превращались в кабинет писателя — Толстой приходил сюда работать, а иногда — прятаться от гостей. По воспоминаниям его свояченицы Татьяны Кузминской, уходя туда, он говорил: «Мой адрес — в оранжерее»
В ночь на 15 марта 1867 года оранжереи сгорели, жена Льва Толстого Софья Андреевна вспоминала об этом в своих дневниках: «…ночью, часов в 10, загорелись наши оранжереи и сгорели все дотла. …Лёвочка вытащил детей садовника и их имущество, я бегала на деревню за мужиками. Ничего не помогло, все эти растения, заведённые ещё дедом и которые росли и радовали три поколения, — всё сгорело, осталось очень мало и то, вероятно, промерзшее и обгорелое» .
Сейчас в Ясной Поляне живут 14 верховых и тяжеловозных лошадей разных пород и мастей, а также 5 шетлендских пони. Лошади в усадьбе были всегда. Лев Толстой обучался верховой езде с самого детства — вместе со своими старшими братьями Николаем, Сергеем и Дмитрием. В своих воспоминаниях писатель рассказывал, что всегда со стыдом вспоминал, как однажды решил покрасоваться перед братьями и долго бил хлыстом старую мирную лошадь, на которой их учили ездить, а она отказывалась скакать и все время поворачивала к конюшне.
По собственным подсчетам, Толстой провел в седле в общей сложности 7 лет. Умение ловко управлять лошадью не раз спасало писателю жизнь: на Кавказе ему удалось оторваться от горцев, а во время работы на голоде в Рязанской губернии (писатель открывал там общественные столовые) — преодолеть замерзший Дон.
Увлечение Толстого лошадьми не ограничивалось только верховой ездой. В 1870-х годах он задумался о собственном конном заводе в Самарской губернии и даже мечтал вывести новую породу лошадей, скрестив «чистокровных английских верховых лошадей с быстроногими степными лошадками». Толстовская конюшня в Самаре разрослась до 4000 голов, но ничего не вышло: почти все лошади пали в 1880-е годы от голода и болезней. Некоторые самарские лошади были привезены в Ясную Поляну и остались здесь вместе с любимыми лошадьми Льва Николаевича — Делиром, Тарпаном, Фру-Фру и Зорькой, на которых он ездил и в усадьбе, и в Москве.
5. Яблоневые сады и Любимая скамейка Льва Толстого
Яблоневые сады в Ясной Поляне тоже заложил Николай Волконский — при нём посадили 849 яблонь 34 сортов. Его дочь Мария и её муж Николай Толстой, родители Льва Толстого, продолжили традицию уже в начале XIX столетия. Став полноправным наследником Ясной Поляны в 1847 году, Толстой решил сильно расширить территорию садов. И первый сад появляется уже 1863 году, вскоре после женитьбы. Софья Андреевна вспоминала: «…Лев Николаевич насажал большой яблочный сад, говоря, что это для Серёжи, который тогда родился» .
Всего писатель посадил 7800 деревьев, и в итоге площадь садов достигла 40 гектаров. Сейчас в яснополянских садах можно найти более 30 различных сортов, в том числе «грушовку», «коробовку», «скрыжапель» и «мирончик». Кроме яблонь в садах Толстых выращивали вишни, сливы, малиновые и смородиновые кустарники.
За полвека, во время которого Лев Толстой был хозяином Ясной Поляны, здесь посадили 180 гектаров леса. Писатель ухаживал за лесом постоянно: очищал посадки от валежника, обрезал сушь и кустарники.
Сейчас в Ясной Поляне — 254 гектара хвойных и лиственных лесов: Чепыж, Арковский Верх, Источек, Заказ, Березовый Клин и, конечно, Елочки — одна из самых поздних посадок. У леса особая форма: ели посажены ромбами, а между ними — берёзы и дубы. Вырастить ёлочки было непросто: деревья принимались плохо, быстро сохли и гибли. Софья Андреевна работала над этими посадками пять лет — с 1890 по 1895 год, и в конце концов все получилось. Лев Толстой часто уходил сюда писать: «Я всегда любуюсь на эти елочки: это мое любимое место. И по утрам это — моя прогулка. Иногда я сажусь здесь и пишу». В 1907 году Софья Андреевна распорядилась поставить на краю леса скамейку из березовых бревнышек, на ней можно посидеть и сегодня.
6. Флигель Кузминских
Во флигеле Кузминских в 1859 году Лев Толстой открыл свою первую и самую знаменитую школу для крестьянских детей. Дети приходили сюда утром не к определённому часу, а когда освободятся от домашних и хозяйственных дел или когда их отпустят родители; занятия длились примерно с 8 часов утра до 8–9 вечера, с одним или двумя перерывами в середине дня. Привычных нам уроков с переменами и звонками не было, привычных для того времени телесных наказаний вроде ударов розгами, линейкой или стояния в углу на гречихе — тоже. Сидеть за партой в толстовской школе было совсем не обязательно, можно было разместиться на полу или подоконнике, а если ученик уставал, он прямо на уроке мог подремать где-нибудь в уголке или под столом. Уроков на дом не задавали. Мальчики и девочки 7–13 лет изучали в толстовской школе 12 предметов: чтение, писание, каллиграфию, грамматику, Священную историю, русскую историю, рисование, черчение, пение, математику, беседы из естественных наук, Закон Божий, но на занятии каждый делал то, что ему было интереснее.
К сожалению, школа во флигеле Кузминских просуществовала недолго: летом 1862 года, когда Толстого не было в усадьбе, в Ясной Поляне был проведен жандармский обыск — пытались найти тайную типографию и революционные писания. Это событие нанесло школе и авторитету Толстого большой урон. «Теперь, чем дольше я в Ясной, тем больней и больней... становится вся испорченная жизнь. ...Вся моя деятельность, в которой я нашёл счастье и успокоенье, испорчена. …Народ смотрит на меня уже не как на честного человека, мнение, которое я заслужил годами, а как на преступника, поджигателя или делателя фальшивой монеты, который только по плутоватости увернулся», — писал он своей тетушке Александре Толстой.
Хоть школа во флигеле Кузминских и закрылась, педагогическую деятельность Толстой не оставил. Уже в 1870-е годы в доме писателя открылась ещё одна школа, где преподавал не только Лев Николаевич, но и его старшие дети. Сергей Толстой вспоминал, что в этой школе, как и прежде, его отец старался найти новые приёмы обучения:
«Таблицу умножения он заставлял нас выучить наизусть только до пяти, а умножение чисел от шести до десяти производить на пальцах следующим образом: вычесть из каждого множителя число пять, остатки отложить на пальцах обеих рук, загнув их, и сложить загнутые пальцы — это будут десятки произведения; остальные не загнутые пальцы обеих рук перемножить и приложить к десяткам. Например, требуется помножить 7х9. Вычитая по 5 из каждого множителя получается 2 и 4. На одной руке загибается 2 пальца, на другой — 4. Сумма их — 6. Это десятки. Остальные не загнутые пальцы перемножаются 1х3=3. Следовательно, произведение 7х9=60+3=63» .
После этой школы появилась новая — в каменке у ворот, а после нее, уже в начале XX века, в доме одного из жителей деревни Ясная Поляна.
7. Камень на месте дома
Центральным элементом в архитектуре Ясной Поляны был большой барский дом с двумя абсолютно одинаковыми флигелями (сейчас дом-музей и литературный музей). Все эти три здания начали строить при деде писателя Николае Волконском, а закончили уже при отце Толстого, Николае. Окончательно Большой дом с флигелями был построен в 1824 году. В этом просторном — 42 комнаты! — доме Лев Толстой родился и провёл первые годы детства. Но после смерти отца будущий писатель, его братья и младшая сестра начали часто уезжать из родового имения, дом начал ветшать.
Толстой ещё вернется сюда в конце 1840-х, а потом, в 1851 году, отправится из Ясной Поляны на военную службу — сперва на Кавказ, а потом в Крым. В период службы в дневниках писателя часто появлялись упоминания о карточной игре и, соответственно, долгах, а желание издавать журнал для солдат, «Военный листок», только усугубило его материальное положение. Выходом из затруднительной ситуации оказалась продажа родительского дома. Покупатель нашелся в 1854 году: помещик Горохов из соседнего имения Долгое приобрел дом за 5000 рублей ассигнациями. Постройку разобрали в Ясной Поляне, перевезли в Долгое и там снова собрали как большой конструктор Lego.
Через три года после смерти Толстого, в 1913 году, московский меценат Шахов выразил готовность выкупить старый дом писателя и вернуть его в Ясную Поляну. Но было уже поздно: «…дом уже не существовал. На его месте осталась только рамка от разобранного фундамента. <...> Дерево наполовину уже было сожжено в печах, а кирпич, из которого был сложен первый этаж, тоже распределён по дворам. Крестьяне понимали, что дом, связанный с памятью о Толстом, имеет особую ценность, собирались устроить в нём школу или больницу и, как оказалось, посылали даже по этому поводу ходоков к одной из дочерей Толстого, предлагая Толстовскому обществу купить дом. Представители семьи Толстых хотели сначала сами осмотреть дом и всё собирались съездить в Долгое. Собирались, собирались, да так и не собрались».
Когда кто-нибудь спрашивал его, где он родился, Толстой «показывал на высокую лиственницу, растущую на месте старого фундамента. — Вон там, где теперь макушка этой лиственницы, была маменькина комната, там и я родился, на кожаном диване».
В яснополянскую усадьбу удалось вернуть только одну деталь от дома Льва Николаевича — камень из фундамента, на котором позже появилась надпись: «Здесь стоял дом, в котором родился Л. Н. Толстой».
8. Павильон
Небольшой окрашенный в серо-голубоватый цвет деревянный домик, «павильон», был построен в 1888 году. Здесь в начале XX века открылась яснополянская амбулатория, где любой нуждающийся мог бесплатно получить медицинскую помощь. Принимал больных домашний врач Душан Маковицкий. До появления амбулатории врачеванием крестьян, приходивших за помощью в усадьбу, занималась Софья Андреевна. В одном из писем к Толстому она говорит: «Столько у меня больных, Левочка, что просто ужас! Стала настоящим доктором и думаю серьезно зимой на медицинские курсы ходить». Отец Софьи Андреевны был врачом, так что какие-то медицинские знания у неё были; известно, что она самостоятельно изучала медицинские книги. Впоследствии лечением крестьян занялась дочь Маша, отучившаяся на курсе медицинских сестер. «Вот она действительно любила лечить, легко выносила вид ран, крови, даже страданий. Усердие и самоотверженность в ней были удивительные», — писала Софья Андреевна в своих воспоминаниях.
О том, как врачевал сам Лев Николаевич, почти ничего неизвестно. В его дневниках и воспоминаниях современников часто встречаются записи о том, что он постоянно навещал тяжело больных крестьян, в том числе во время эпидемий. Своих детей, по воспоминаниям сына Ильи, он лечил так: «…ушибешься — не плачь, ноги озябли — слезай, беги за экипажем, живот болит — вот тебе квасу с солью, пройдет».
9. «Гимнастика»
Весной 1895 года 67-летний Толстой записал в дневнике: «Жизнь есть движение. Я живу и потому ношу в себе силу движения, я есмь это движение». Писатель занимался спортом всю жизнь и даже в 82 года пытался не снижать темп: «Начал делать несвойственную годам гимнастику и повалил на себя шкап. То-то дурень».
Когда Толстому было 29, он начал посещать гимнастический зал на Большой Дмитровке, что-то вроде современного фитнес-центра. Его друг, поэт Афанасий Фет, вспоминал: «Надо было видеть, с каким одушевлением он, одевшись в трико, старался перепрыгнуть через коня, не задевши кожаного, набитого шерстью конуса, поставленного на спине этого коня».
Разумеется, в Ясной Поляне тоже занимались спортом. На месте Большого дома Толстой построил специальный спортивный снаряд, который так и назывался — «гимнастика», оборудовал его перекладиной, гимнастическими кольцами и трапецией; в передней дома висели параллельные брусья. Сейчас брусья не сохранились, а вот от гимнастики остался каркас и перекладина. Сын писателя Илья вспоминал, что одно время Толстой почти ежедневно собирал детей у «гимнастики», где они должны были проделывать всякие сложные упражнения. «Самое трудное — это был приём на трапеции с пролезанием через спину, который назывался „Михаил Иванович“. Его могли делать папа и m-r Rey». А старший сын Сергей в своих воспоминаниях пишет: «…он возьмет меня за обе руки и скажет: „Лезь на меня“. Я карабкаюсь по его телу до самых плеч, он меня подтягивает за руки, и я сажусь или становлюсь на его плечо. Тогда он, поддерживая меня, пройдётся по комнате, потом как-то сразу перекувыркнёт вниз головой, и я опять становлюсь на ноги. Мы очень любили эти телодвижения».
10. Могила Толстого
Лев Толстой очень любил своего старшего брата Николая. В детстве Николай часто выдумывал для трёх своих братьев и сестры всевозможные истории. Одна из них была про Фанфаронову гору: будто бы на ней можно загадать одно-единственное желание и оно обязательно исполнится. Чтобы найти эту гору, нужно было выполнить несколько условий. Во-первых, встать в угол и не думать о белом медведе. Во-вторых, пройти, не оступившись, по щёлке между половицами. В-третьих, нужно в течение года не видеть ни одного зайца, не важно, «живого или мертвого, или жареного. Потом надо поклясться никому не открывать этих тайн». Были и другие, еще более трудные условия. В том числе, прежде чем отправиться на Фанфаронову гору, нужно было открыть свои желания: «Сережа пожелал уметь лепить лошадей и кур из воска, Митинька пожелал уметь рисовать всякие вещи, как живописец, в большом виде. Я же ничего не мог придумать, кроме того, чтобы уметь рисовать в малом виде».
Но самой важной историей Николая для его брата Льва стала легенда о зелёной палочке. Николай рассказывал, что в яснополянском лесу Старый Заказ, на краю оврага, он закопал зелёную палочку, на которой написана тайна того, как сделать всех людей счастливыми, как избавить мир от болезней и неприятностей, «никто ни на кого не будет сердиться и все будут любить друг друга, все сделаются муравейными братьями». Маленькие Толстые, впечатлённые историей, даже устроили игру в муравейных братьев, «которая состояла в том, что садились под стулья как можно теснее друг к другу. Стулья эти завешивали платками, загораживали подушками и говорили, что мы муравейные братья, и при этом испытывали особенную нежность друг к другу», как муравьи в муравейнике. Рассказ о зелёной палочке и муравейных братьях со временем приобрел для писателя Толстого важное символическое значение: «Мы называли это игрой, а между тем всё на свете игра, кроме этого», — говорил он в своих мемуарах.
В последние годы жизни, особенно во время болезни, Толстой не раз просил похоронить его там, где спрятана тайна муравейных братьев, «…чтобы никаких обрядов не производили при закопании в землю моего тела; деревянный гроб, и кто захочет, снесёт или свезёт в лес Старый Заказ, напротив оврага, на место зеленой палочки». Просьба писателя была выполнена: его могила — это просто зелёный холмик в лесу.
Текст отсюда, иллюстрации отсюда.